Главная                                                 DS Magazine №12                                           Статьи

 

Уильям Николсон, постановщик фильма "Свет камина" (Firelight), может спать спокойно. Актриса, снимавшаяся в главной роли, Софи Марсо, не скажет в его адрес тех убийственных фраз, которые она произнесла после выхода ее предыдущего фильма, "Маркиза". Во время съемок "Света камина", love story, промоченной дождями (и слезами) в зеленой Англии XIX века, "все прошло хорошо", уверяет она. Что не мешает ей, впрочем, говорить обо всем напрямик...

 

Звезда выглядит утомленной. Она устало опускается на сиденье в баре парижского отеля "Принс де Галль". Слишком много часовых поясов. Слишком много поездок между Варшавой, где она живет, Тосканой, где она снимается сейчас, Парижем, где она продает "Свет камина". Но утомленная не значит потухшая. Ей скоро 32 года, но выглядит она лет на десять моложе. Ни морщин, ни кругов под глазами, все та же недовольная гримаса, но уже принадлежащая взрослому человеку. Она говорит много, хотя мало о себе, сама себе противоречит, увлекается, бросает фразы, которые не заканчивает. То близкая, то далекая, Софи Марсо устанавливает дистанцию, которую она сокращает по своему желанию. Говоря о прошлом, она сообщает нам, что "упустила в кино кучу возможностей". С откровенностью она говорит нам, что ничего не знала о материнском инстинкте, пока у нее не родился сын. С весельем она говорит нам, что долгое время была "мрачной, серьезной и непонятной". Как фильм Жулавского, человека, который служит ей опорой и которого она до сих пор находит все таким же забавным.

 

  - Действие фильма "Свет камина" происходит в XIX веке. Это значит, что вы в течение менее 5 лет снялись уже в 5 исторических фильмах. Вы хотите побить рекорд?

  - Нет, но мне приходится выбирать из того, что мне предлагают. И это очень кстати, потому что мне нравятся исторические фильмы, хотя я сегодня хотела бы чего-нибудь другого. 

 

  - То есть играть роли женщин с менее значительной судьбой, современных женщин с их слабостями, их малодушием, более простых женщин?

  - Более простых?

 

  Не думаю, что я такая уж простая. Я хочу заниматься всем сейчас, я чувствую, что способна на это. Нужно искать и находить себя в жизни, чтобы потом избавиться от этой неопределенности и больше не страдать. 

 

  - Вне съемочной площадки вы готовы без колебаний высказать свою позицию по отношению к тем или иным социальным проблемам. Почему бы вам не затронуть эти же проблемы в ваших фильмах?

  - Кубрик как-то сказал, что кино - это другое время.

 

  Вне зависимости от того, какой это фильм, исторический, фантастический или про нашу современную жизнь, чувствуешь, что это что-то другое. И потом, я ведь не пишу сценариев, я не делаю фильмов, потому что мне есть, что сказать, или потому, что что-то меня оскорбляет или ранит. Что меня интересует, это войти в образ и в его судьбу. 

 

  - Вы никогда не входили во вселенную таких известных французских постановщиков, как Тешине, Соте, Шаброль...

  - Спросите у них, почему они никогда не приглашали меня...

 

  Есть актеры, которые звонят всем подряд и говорят: "Вы великолепны, я хочу работать с вами". А я просто боюсь побеспокоить человека, вот и все, это не от тщеславия. Если они хотят встретиться со мной - с удовольствием, я всегда готова. Мне говорят: " Приходите завтра в 8 часов", и я прихожу, без проблем.

 

  - Вы не упускали возможностей в кино?

  - Нет, я упустила кучу возможностей. 

 

  - В каких фильмах вы бы хотели сыграть?

  - В фильмах Соте, но Эмманюэль Беарт была очень, очень хороша...

 

  Да, мне было очень жаль, это постановщик, которого я обожаю, и роли очень хорошие. В общем-то, он единственный.

 

  - У вас был только один Сезар, как самой многообещающей актрисе... в 1982 году (за фильм "Бум 2")

  - Это было так давно. (Смеется)

 

  Да, что уж тут, я была выдвинута на премию всего один раз за восемнадцать лет. Это меня забавляет, я говорю себе: "Они специально делают так, словно меня не существует".

 

  - А вам не обидно?

  - Нет. А теперь я чувствовала бы себя в затруднительной ситуации, потому что мне пришлось бы благодарить слишком многих, с кем я работала на протяжении 20 лет. (Смеется.)

 

  - Молодые режиссеры тоже избегают вас?

  - Я встретилась с Кассовицем в Голливуде на премьере "Чужих-4".

 

  Я подошла к нему, но он меня не увидел, в общем, я ему пожала руку и сказала, что мне очень понравился его фильм "Убийца". После выхода этот фильм разнесли в пух и перья, но все же это один из лучших французских фильмов за долгое, долгое время. 

 

  - Вам понравилась "Ненависть"?

  - Меньше. Но я недавно посмотрела один неплохой фильм о пригородных районах, "Etats des lieux", знаете?

 

  - Да, впрочем, второй фильм Жана-Франсуа Рише "Ma 6-T va cracker" только что вышел в версии видео.

  - Вот как?

 

  Нужно будет посмотреть. Постановка "Etats des lieux" была замечательной. Это переход от субъективной камеры к вымыслу... Девушка, которая трахается в гараже в конце фильма, это очень сильно.

 

  - Кстати, о молодых режиссерах, вы говорили в "Телераме", что их персонажи все время только и делают, что говорят. Вы сказали, что мечтаете сделать немой фильм. Когда это будет?

  - Я сказала это, потому что испытываю настоящий ужас перед словами.

 

  Я уже поставила небольшой фильм (короткометражный фильм в 1995 году: L'Aube а l'envers "Рассвет наизнанку"), где действующие лица почти не говорят. Ну, конечно,  я могу говорить в течение трех часов, это не трудно, но говорить о том, кто мы есть, что мы чувствуем, что мы переживаем и все такое... это я держу при себе. Поэтому я и назвала мою книгу "Лгунья", еще одна уловка! Но это зреет, однажды я открою свою душу, нужно время, нужно переварить это все. 

 

  - Что, нет никого, кто бы вас мог выслушать? Даже ваш муж?

  - Нет, к счастью, он единственный, кто может это сделать.

 

  - Вы не откровенничаете со своими родителями, со своими друзьями?

  - Нет, нет.

 

  У меня есть друзья, но я их вижу очень редко, потому что я нечасто бываю в Париже. А откровенничать с приятельницами, это никогда не было моей сильной стороной.

 

  - Да уж, вы известны тем, что кричите во весь голос обо всем, что вас не устраивает. Вы доказали это в прошлом году, когда вышел фильм "Маркиза".

  - О фильме я ничего плохого не говорила. Я очень много занималась его рекламой, а, значит, защищала этот фильм.

 

  - Вы критиковали Веру Бельмон, которая поставила этот фильм...

  - Нет, да, нужно было решить кое-что между ей и мной, вот и все. (Пауза)

 

  - Сегодня вы жалеете об этом?
  - Нет, нет, "rien de rien, je ne regrette rien"... ("ничего, ничего, я ни о чем не жалею" - напевает песенку Эдит Пиаф).

 

  - Эта критика была вредной для  успеха фильма ?

  - (Пауза) Нет.

 

  - Есть ли качество, которое не заметно в вашем имидже?

  - Хм, веселье. В течение очень долгого времени (она повышает голос...) я была очень серьезной, строптивой, мрачной и непонятной. 

 

  - Люди тоже так думают о вас?

  - Нет, я думаю, люди знают, какая я есть на самом деле, я вижу это, когда они подходят ко мне, чтобы поговорить, попросить автограф.

  - Вы осознаете, что ваш статус звезды ad vitam aetemam (до скончания века, вечно, навечно - лат.) связан с тем образом, который сложился о вас у французов после выхода "Бума"?

  - Да, это как судьбы, это началось в 13 лет и продолжается двадцать лет спустя. Но это вовсе не значит, что так будет всегда... не знаю.

 

  - Со временем вы превратились из маленькой невесты в объект преклонения. Какой тип мужчин вас привлекает?

  - Я люблю мужчин, которые смешат меня.

 

  Робин Уильямс, я его обожаю. Я видела его на церемонии вручения Оскаров, это был единственный, кто был весьма неплох, не то, чтобы гениален, но весьма неплох. К тому же, у него такой озабоченный вид. 

 

  - Значит, ваш идеал - это мужчина, у которого озабоченный вид и который смешит вас?

  - Да, да, да, это мне очень нравится.

 

  Во всяком случае, Анджей (Жулавский, ее муж) смешил меня при первой встрече. Он был удивлен, он спрашивал: "Почему вы все время смеетесь?" Он очень, очень забавный.

 

  - Говорят также, что он имеет большое воздействие на вас?

  - Те, кто думает уже пятнадцать лет, что он решает за меня, что он читает мои сценарии, будут думать это и через двадцать лет.

 

  Вы это у них не выбьете из головы. И, потом, знаете, я, я это говорю твердо, я живу с кем-то, кто влияет на меня, потому что мне нравится его влияние, я выбрала его влияние. Это называется общение. Я не могу представить себе, чтобы я жила с кем-то, чьи идеи я не разделяю, кто ненавидел бы кино, которым я занимаюсь. И все это не мешает нам быть также и индивидуалистами, у каждого есть свои взгляды, и вообще.

 

  - Ну, а он, он вам рассказывает о сценариях, которые пишет?

  - Нет, он пишет книги, которые я даже не могу читать, потому что они на польском!

 

  Но он также писал замечательные сценарии, которые так и не нашли применения... Это трудно, настоящее авторское кино, особенно в системе, которой угодно, чтобы каждый думал или покупал одно и то же.

 

  - Однако, настоящие авторские фильмы, такие как "Вестерн", или "Мариус", или "Жанетт" также снискали себе большой успех у зрителей?

  - Я их не видела... Но эти фильмы не шокируют и не трудны для понимания, это фильмы, которые, так сказать, гладят по шерстке.

 

  - Скорее, реальность показана в них с большой искренностью...

  - ...В них просто говорится о жизни, это очень реалистичное кино, тогда как авторское кино, как "Дракула" Копполы, в нем есть все, кроме реализма, это гениально, это стильно, это еще меньше вписывается в систему.

 

  - Тот факт, что вашему мужу трудно найти средства, оказывает влияние на вас?

  - Я бы сказала, это как если бы вы выбрасывали хлеб в мусорное ведро, зная, что где-то есть дети, которые умирают от голода, и тогда вас просто бесит, вы чувствуете свою ответственность, и тоска вам сжимает грудь.

 

- То, что Анджей Жулавский старше вас на двадцать шесть лет, может создать очень сильное чувство уверенности, но сложности возникают, если взглянуть в будущее...

- Нет, это очень захватывающе, потому что сейчас наша жизнь интересна, потому что все идет хорошо. Я все еще смеюсь также, и как раньше. К тому же, я сама не знаю, что будет со мной через пятнадцать лет...

 

-  Вы не испытываете такого чувства, что у вас сейчас как бы отсрочка, потому что однажды вам исполнится 40 лет, для актрисы это трудный возраст. Многие уходят с экранов...

- Да, это гильотина.

 

  - Так что вам надо пользоваться этим золотым временем...

  - Подождите, у меня нет ни единого предложения из Франции, я не снималась уже почти два года, а вы говорите, что это золотое время!

 

  Я, наверное, пугаю тех, кто делает кино. К тому же я привыкла, что после съемок очередного фильма наступает вынужденный перерыв.

 

  - Когда вы не снимаетесь, что вы делаете?

  - Я нахожусь в своем доме в Варшаве, я читаю, занимаюсь своим сыном, смотрю за хозяйством.

 

  Может, выгляжу я не на все сто, но на самом деле у меня просто мания чистоты. Женщинам необходимо заниматься хозяйством, это дает им разрядку, у них столько энергии, что, когда жизнь снова входит в свое русло, им необходимо движение. В этом, мы великолепны. Я могу убрать три ванные комнаты и три спальни на одном дыхании!
 

 

                           Пока не родился Венсан, у меня не было материнского инстинкта

  - Вашему сыну два с половиной года. В фильме "Свет камина" выиграете роль женщины, которая продает своего ребенка, чтобы оплатить долги своего отца. Когда вы играли эту роль, вы не испытывали чувств, присущих матери в подобной ситуации?

  - Нет.

 

  Даже глубоко в подсознании, подобные вещи никогда не были связаны с моей кармой или моим сердцем. Я не могу представить такую безнадежную ситуацию. Потому что у меня есть выбор. Я могу вырастить моего ребенка, взять на себя всю ответственность за это.

 

  - Вы всегда чувствовали себя матерью?

  - Пока не родился Венсан, у меня не было материнского инстинкта.

 

  Когда он родился, я узнала, что люблю детей, я открыла для себя богатство их мира. Едва родившаяся мама, если так можно сказать, не знала ничего этого. Тогда рядом со мной не было малыша, я была одна.

 

  - Какая вы мать?

  - Это маленький мужчина, нужно держать его в ежовых рукавицах!(Смеется)

 

  Нет, мы очень нежны, очень близки друг к другу, я никогда не расстаюсь с ним, когда я в Польше, в Париже или в Италии, он всегда со мной. Только когда я езжу в Соединенные Штаты, он остается со своим папой. Слишком много часовых поясов, путешествия в самолете, ему было бы скучно. Я учу его узнавать мир, небо, воображение, всякие вещи о жизни.

 

  - Вы не хотели бы подарить ему братика?

  - У меня нет таких планов, нет желания.

 

  Пока что он  - маленький король, ясно, что он избалован теми, кто любит его. Ему все интересно, он очень чувствителен, у него общительный характер. Но он также любит быть один... Он все время задает вопросы: "Почему ты не любишь морковку, а я люблю?" Я ему отвечаю: "Потому что ты - это ты, а мама - это мама".
 

 

                                             Я хотела быть водителем трейлера, как мой отец

  - Ваша независимость в мире кино, усилила ли она необходимость вашей зависимости от чего-то важного для вас, например, вашего мужа или сына?

  - Да, я как собака, или, скорее, кошка. Мне необходимо иметь собственную семью, это жизнь, это любовь, это все самое главное, что только существует.

 

  - Что вам не помешало покинуть собственную семью в шестнадцать с половиной лет?

  - Но я ведь говорю о Моей семье, о той, что я создала... даже если я остаюсь очень близка той другой, моими родителями. В то время еще были истории со всеми этими административными бумажками. У меня были сложные отношения с родителями, они не могли понять, почему я меняю фамилию... и потом, у меня было большое желание независимости, потому что я всегда чувствовала, что отличаюсь от них, что вовсе не означает, что мне не хватало любви.

 

  - Вы не хотели быть похожей на них?

  - Жизнь моих родителей была очень смелой, очень решительной.

 

  Я никогда не думала подобным образом. Впрочем, я хотела быть водителем трейлера, как мой отец, у меня не было амбиций, типа: "Лично я буду доктором, а мои родители придурки". Напротив, я начала работать очень рано, потому что я хотела быть, как они.

 

  - Что вы взяли от них?

  - Чувство хорошо и честно сделанной работы, которую можно вынести на Божий свет, как написано в Библии.

 

  Когда мы жили в Жантильи (город в парижском предместье, где сильные позиции занимают коммунисты), меня не воспитывали на коммунистический манер, как других. Мои родители придерживались более христианских позиций в воспитании, хотя я так и не получила религиозного образования, потому что моего отца всегда немного преследовала моя бабушка, настоящая святоша.

 

  - А что такое "коммунистическое воспитание"?

  - Все мои приятели были коммунистами.

 

  Отец моего друга, Жака, преподавал "Юманите" каждое утро по воскресеньям в Жантильи. Это был очень приятный человек, их дети были уже очень подкованы в вопросах расизма, условий жизни рабочих, обеспечения людей работой в городах. А в двенадцать лет, помню, у нас были бурные политические дискуссии с моим братом, который вовсе не был коммунистом, и моим приятелем, Жаком. 

 

  - Вы разделяли их убеждения?

  - Да, у меня коммунистическая закалка, если не считать того, что я живу с поляком, который пережил все это на самом деле, я имею в виду Сталина и компанию.

 

  - Вам пришлось прервать учебу в 16 лет, из-за вашей карьеры. Сегодня вы жалеете об этом?

  - Да, потому что мне не хватает базовых знаний по синтаксису, структуре, знаний, которые, как бы сказать... Я не могу точно это выразить, не могу подобрать точных определений.

 

  - Вы пытались заполнить эти пробелы?

  - Я пытаюсь, но трудно вернутся к тому, что не выучил до 20 лет.

 

  От этого пахнет школярством, это так занудно, поэтому я предпочитаю делать успехи в других областях. Впрочем, мне всегда было странно видеть детей, у которых мандраж из-за того, что они не сделали домашнее задание, у которых родители следят за всем. У меня никогда так не было. Если они услышат это, то разозлятся не на шутку. (Смеется) Но мои родители много работали, у них не было времени проверять домашние задания. На самом деле, школа не играла такую уж большую роль, хотя я и обожала свой колледж. После успеха "Бума" я перешла в новый лицей в Париже. Я до сих пор помню первый день, когда я оказалась один на один с 1200 учениками, которые разглядывали меня, словно диковинную зверушку. Это внимание не было злобным, но я ощущала их число как агрессию. В другой день дверь моего класса была покрыта моими постерами и фотографиями. Через полгода я перешла в частный лицей. Это было получше, но школа меня выводила из себя. Я ушла за месяц до экзамена на степень бакалавра по французскому языку.
  

  - Фильм "Храброе сердце" привел вас в Голливуд. Вас все еще привлекает карьера в Америке?

  - Я хочу сниматься там в фильмах. Мне очень нравится Америка, то, как они работают, их кино.

 

- Вам понравился "Титаник"?

- Постановка замечательна, невероятна.

 

Но я не могу сказать, что фильм потряс меня, потому что он достаточно пустой. Есть обаяние, воля, но с интеллектуальной точки зрения он не произвел на меня впечатления.

 

- Вы уже написали одну книгу, по-видимому, вы будете писать еще. Кем бы вы хотели быть через 30 лет: великой актрисой или великой писательницей? 

  - И то, и другое, мой капитан! Я вам это скажу в 60 лет. Но, думаю, и то, и другое.

 

  - Когда вы пишите, то именно вы принимаете решения, вы создаете, вы больше не инструмент...

  - Я никогда не была инструментом.

 

  - Вы инструмент в руках режиссера.

  - Это так. Либо за них выходишь замуж, либо их ненавидишь! Но если вы скажете это, я пропала!

 

DS Magazine №12  (май 1998 года)